Про Cеверную и Южную Кореи

Нынешнее население России - результат многократной отрицательной селекции. Девятое Мая - самый яркий тому показатель. Самый мерзкий день в году.

Вчера русскоязычная лента была разделена пропастью. В с одной стороны люди вспоминали, кто из предков и их родных погиб (в том числе в застенках НКВД) и как выживали те, кто дожил. С другой - разные варианты похвальбы «Деды Европе накостыляли, и мы тоже накостыляем!»

Забывают только сказать, что деды чужие.

Мы - советское послевоенное поколение - потомки выживших. Да, есть немного наследников тех, кто с первого и до последнего дня на передовой. Но основная масса память о войне тех, кто на войну не попал: слишком старых или слишком молодых, детей войны, переживших эвакуацию, оккупацию или голод военного времени. А также работников трудового фронта, штабных крыс, коллаборационистов, дезертиров, вохровцев и бойцов заградотрядов.

Нужно ли удивляться тому, что та война у нас и у них совершенно разная.

Говорю это как выходец из семьи коммунистов-антисоветчиков.

Один мой дед служил в РКВМФ с 1938 года. Член ВКП/б/ с 1942. Во время блокады - старший инженер-лейтенант на запертом в устье Финского Залива эсминце. Таллин, Ханко, оборона Ленинграда. После войны служил на Северном Флоте. Демобилизовался в звании капвторанга.

Другой призван в РККА в 1933. Член ВКП/б/ с 1943. Авиационный техник. Освобождение западной Белоруссии в 1939, война с белофинами, во время Блокады - старший техник-лейтенант. В первые дни делал бойки на учебные винтовки. Те, с которыми в атаку с одной на троих. В основном занимался авиационными моторами: руководил и разрабатывал технологии ремонта и послеремонтных испытаний. Продолжал служить после войны. Демобилизовался в звании майора.

В 1943 за Блокаду оба получили медаль. Ордена были после «по сумме былых заслуг».

Одна бабушка из Ленинграда смогла эвакуироваться. Вторая работала сначала телефонисткой, потом была брошено на рытьё противотанковых рвов, потом поступила вольнонаёмной в авиаремонтную часть. До войны у неё неё была большая семья.

В первый день ГКЧП в одном секретном КБ небольшая группа коммунистов обсуждала переход на нелегальное положение. Моего отца в планах не учитывали: понятно было, что новая власть арестует его сразу.

О войне я знал с детства. Не то, чтобы всё, валившееся на нас после Перестройки, но без иллюзий.

Естественно, ребёнку не говорили о плохом. Кое-что узнал только потом. Многое - просто случайно.

Дед рассказывал, как прыгал с парашютом, как по глупости чуть не попал в плен, как один сослуживец стукнул лопатой по куску динамита, как в начале Блокады они на автомобильное шасси смонтировали зенитный пулемёт и реактивные установки с самолётов (странный гибрид сгинул где-то в хаосе боёв), показывал именной портсигар...

Но я был любознательным ребёнком, а на вопросы мне отвечали прямо, без идеологической шелухи. К тому же, с чекистами и военачальниками имелись личные счёты в виде старых фотографий с друзьями, схваченными за неправильное происхождение, или родственниками, сгинувшими в Блокаде и бездарных военных операциях по её прорыву.

А ещё был странный праздник Девятое Мая. Бывшие сослуживцы приходили в гости. Или дед брал меня на встречу ветеранов. Говорили они о всякой ерунде. Вспоминали в основном послевоенные смешные истории. Рассказывали о работе, о детях. Но был первый тост.

С детства Девятое Мая для меня - день, когда плачут мужики. Те, которые были там.

Под катом просто цитаты из праздничной ленты. Немного истории, немного нас и немного их.
( Read more... )