Про Cеверную и Южную Кореи

Marcel Reich-Ranicki : "Mein Leben", Zweiter Teil: "von 1938 bis 1944", Kapitel "Geschichten für Bolek", Seite 284:

Wenn er etwas mehr als üblich getrunken hatte, pflegte er bedeutungsvoll und lauter als sonst zu sprechen. So blickte er uns eines Tages -- wir waren noch nicht lange bei ihm -- übermütig an und erklärte mit verwegener Miene, besonders langsam und nicht ohne Feierlichkeit: "Adolf Hitler, Europas mächtigster Mann, hat beschlossen: Diese beiden Menschen hier sollen Sterben. Und ich, ein kleiner Setzer aus Warschau, habe beschlossen: Sie sollen leben. Nun wollen wir mal sehen, wer siegen wird." Wir haben uns an diesen Ausspruch oft erinnert.

Перевод: Валерий Брун-Цеховой, Марсель Райх-Раницкий, "Моя жизнь", Часть Вторая: "1938-1944", Глава: "Истории для Болека":

Несколько перебрав, Болек имел обыкновение говорить многозначительнее и громче, чем обычно. Как-то раз, когда мы еще недолго прожили у него, Болек задорно поглядел на нас и заявил, скорчив отчаянную мину: «Самый могущественный человек Европы, Адольф Гитлер, решил, что эти двое должны умереть. Ну а я, маленький наборщик из Варшавы, решил: они должны жить. Посмотрим теперь, чья возьмет». Мы часто вспоминали эти слова.

В принципе, я бы перевёл "Nun wollen wir mal sehen, wer siegen wird." как "Ну-ка посмотрим, кто из нас победит." В остальном, советую прочитать эту главу. Да и всю книгу тоже.

Anna Maximenko в коммнтариях у Цви Ариели (Tzvi Arieli)

Я уже писала Вам, что таких людей была масса, их имен Вы уже не узнаете, они давно умерли и никогда не считали себя праведниками, даже не задумывались об этом. Спасенные даже имен их не помнили. Сторож Преображенского собора спас двоюродного брата моей тетки, о нем помнили только, что он сторож собора. Я узнала об этом случайно, рассматривая альбом с семейными фотографиями. От бабушки знаю, что она с двумя подружками крестила еврейских детей, церковь выдавала документы, которые признавали румыны. А кто-то же этих детей спас, прятал и кормил три с половиной года. Это были простые полуграмотные женщины, официантки и торговки. Подобные истории были почти в каждой одесской семье. Просто говорить об этом было не принято, знали только близкие. Как жили в оккупации, никто не рассказывал. Мама моего знакомого, когда забирали евреев из села, повязалась платком, положила на плечи грабли и ушла из села. Ей было 17 лет. Кто ее приютил, что было дальше, не поинтересовалась. Всех не вспомните.

Это тот Советский Союз, который мы безвозвратно потеряли. Вещи, которые были для наших родителей и их родителей совершенно естественными, воспринимаются сегодня как безрассудная доблесть. Что-то важное сломалось в нашем уютном и безопасном современном мире.