NsF (Билингвы)
Apr. 12th, 2019 02:41 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
vit_rНачало тут...
Учёные получили грант. Учёные набрали группу для экспериментов. Учёные засунули детей или взрослых в жужжащую машину и получили много-много красивых картинок.
Учёные не могут сказать "Мы нифига не поняли", потому что за грант надо отчитываться.
Так и появляются научные статьи двух видов.
В одних сказано, что на снимках MRI ясно видно, что у билингвов разные языки хранятся в разных участках мозга. И участки эти отстоят друг от друга тем дальше, чем раньше появилась среда второго языка. Но механизм этого не вполне понятен, так что требуются дальнейшие исследования. (На которые выдайте нам, пожалуйста, ещё один грант и, желательно, побольше.)
Второй тип статей рассказывает, что на снимках MRI ясно видно, что у билингвов родные языки хранятся в одном участке мозга, а выученные потом туда не попадают, потому что место уже занято. И чем позже началось изучение иностранного языка, тем дальше он отодвигается от области, где хранится родной. Но механизм этого не вполне понятен, так что требуются дальнейшие исследования. (На которые выдайте нам, пожалуйста, ещё один грант и, желательно, побольше.)
Понятно, что сходятся эти объяснения только в одном: необходимо дальнейшее финансирование. Что не удивительно, потому что они несут ересь.
Известно, что у гуманитариев традиционно недружественное отношение к статистике и техническим приборам, так что красивые картинки MRI можно получить и на мёртвой рыбе, а правильной интерпретацией и фильтрацией "ошибочных значений" объяснить любые теории. Понятно, что билингвами можно назвать людей с совершенно разными условиями и историями изучения языков, так что не известно, что влияет сильно, а где большие отклонения теряются учёными в процессе усреднения по группе подопытных, что делает важные различия "случайными отклонениями". Также в 2016 был найден баг в софте, который ставит под вопрос сорок тысяч статей и пятнадцать лет успешных исследований. ("Cluster failure: Why fMRI inferences for spatial extent have inflated false-positive rates", Anders Eklund, Thomas E. Nichols, and Hans Knutsson.) Но секрет тут не в этом.
У меня нет бумажки от госучреждения, дающей право критиковать выводы обвешенных регалиями и званиями учёных мужей и учёных дам, но всё-таки я попытаюсь (очень упрощённо) объяснить, откуда получаются такие картинки и что из этого можно извлечь для методов обучения.
Первым делом, расшифровывать MRI всё равно что гадать на кофейной гуще. На снимках будет хорошо видно, если что-то сломалось. Делать выводы о здоровых процессах всё равно что описывать движение косяка рыб по ряби на поверхности пруда.
Обычно испытуемый что-то видит и в ответ что-то делает. То есть, какие-то сигналы идут минимум от зрительной коры до коры двигательной. Где-то рыбки махнули хвостиком и создали больше волн, где-то проплыли быстро. Но тыкать пальчиком и кричать "Тут!" -- это немного не правильно.
Процесс понимания и создания речи -- это взаимодействие разных участков мозга, где каждый элемент для чего-то важен. И мы не можем вставить человеку в мозг электрод, как было в экспериментах на кошках, чтобы быть вправе сказать, что при таком-то стимуле сигнал прошёл через такой-то участок и имел такой-то профиль изменения потенциала.
В принципе, топология мозга достаточно хорошо исследована, но это результат статистики каких-то поломок. Грубо говоря, если на пруду поставить сеть, мы знаем что случится. Если сломалось тут, человек понимает слова, но не различает интонацию. Если сломалось тут, человек может прочитать слово, но не поймёт смысл. Вот тут, услышав слово, сможет показать картинку, но не вспомнит как написать.
Естественно, эволюция это учла и большая часть поломок может быть компенсирована обходными путями. Рыбки плывут мимо сети и машут хвостиками.
Человек не может собрать образ из отдельных компонентов, но видит, что это мохнатое, чёрное и большое, и в результате говорит, что перед ним собака. Когда слова не складываются в предложение, смысл сказанного можно угадать по тону и выражению лица. Даже аутисты могут компенсировать недостаток, обучившись внимательно наблюдать за поведением людей, а потом его логически анализировать. (Я имею ввиду настоящих аутистов, у которых нарушено восприятие эмоций, а не популярное нынче "Не хочу общаться с дебилами, а они обижаются. Дайте мне, пожалуйста, справку, что это болезнь и я не виноват.")
Когда картинки MRI дают разные пятна для родного и иностранного языка, это просто показывает, что механизмы создания и понимания звуков речи или букв письма используются по-разному. Мы не можем нажать кнопку, чтобы выскочило слово "мама", мозг активирует связи-ассоциации, которые образовались в процессе получения опыта.
Он у всех разный, но понятно, что, чем позже началось обучение, тем больше различий в методах создания связей вокруг слова и больше различий в построении моделей связывания слов в высказывания.
То есть, в родном языке "мама" будет ассоциироваться с теплотой, защитой, безопасностью и вкусными пирожками, а потом уже с повторением пары букв "ма-ма". В иностранном, изученном по книжке, "mother" войдёт в ряд "mother -- father -- childern -- son -- dother -- family -- greatparents...".
Естественно, активируется не линейка слов, а клубок, и эта цепочка только одна из возможных ниточек. Но понятно, почему при изучении, идущем от письменного текста, более активными будут области, которые отвечают за зрение, а не за звук. И, кстати, связи слова, идя в зрительную кору, тоже могут активировать образ человека женского пола, а могут начертание букв.
То есть, никакой магии тут нет. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "тут хранится родной" и "тут хранится иностранный".
С активацией разных областей у билингвов немного интереснее.
Во-первых, разделить их можно, потому что они не сцеплены. Методики изучения иностранного, кроме самых редких и малоизвестных, цепляют изучаемый язык к первому. То есть, иностранное "mother" не просто связано с другими такими же словами, но ещё и зацеплено за "мама, мать, материнская плата".
Последнее про программистов, но можете поверить, что у людей, начавших изучать английский с Бейсика, возникают дичайшие феномены, которые проявляются даже тогда, когда уровень владения языком переходит за "пишу и читаю со словарём".
(Кстати, хорошие писатели тоже пишут со словарём, но это, в основном, толковые словари и словари синонимов. А нужны они потому что личное восприятие языковых связей и тонкостей может сильно отличаться от усреднённого восприятия других персон или, даже, профессиональных групп.)
Итак, при использовании иностранного языка дёргаются связи, переплетающие его с родным и активируется что-то вроде цепи "мама -- mother -- father -- папа -- семья -- family...".
В принципе, есть хороший опыт, чтобы проверить смысловое облако слова, но я видел его только в одной книжке, потому что он связан с измерением безусловного рефлекса страха удара электрическим током.
Испытуемому показывают слово "мама" и дёргают рубильник, а потом смотрят, на что человек сильнее реагирует, на "mother" или на "папа". Понятно, что засунуть в дорогой прибор, а потом гадать по разноцветным картинкам гораздо проще.
Короче говоря, иностранный язык выросшим ребёнком учится иначе, отчего ассоциации у иностранных слов в основном логические, в результате чего при попытках искать по контексту и эмоциям мозг всегда пройдёт через родной язык к иностранному.
То есть, тут тоже нет никакой магии. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "иностранный язык хранится вместе с родным".
Остаётся самый интересный вопрос: как разделить два родных у одного билингва?
Понятно, что в варианте параллельного обучения с чистым разделением образуются два слабосцепленных клубка с равнозначными ниточками "mother -- father -- sister -- brother -- grandma -- family" и "мама -- бабушка -- семья -- брат -- сестра -- папа".
Да, я пытался показать, что связи слов могут не совпадать и ассоциации могут различаться. Скажем мама и бабушка говорят на одном языке, а папа -- на другом. Что-то будет зависеть от манеры речи и используемого словаря, сплетая в разных языках слова другими способами.
Теперь мы берём малыша-билингва из моноязычной среды и запускаем в иноязычное окружение. Понятно, что словари в разных языках тут будут не просто иначе связаны, но могут и сильно отличаться по объектам и понятиям.
Это может быть результатом случайных совпадений, а может быть создано специально. Например, директор школы старшего утверждал, что при обсуждении ситуации с моим сыном нельзя использовать слово "Mobbing". (Правда, на вопрос, какое иное слово можно использовать для описания происходящего, он так и не ответил. Надо бы спросить. Мне всё ещё интересно.)
В очевидном варианте это те "нехорошие слова", которые нельзя произносить. Ребёнок из "культурной семьи" принесёт в дом из школы "Arschloch", а ругаться родном будет, пытаясь перевести это на русский, вместо того, чтобы сказать просто "жопа". (Если, конечно, ребёнка не учить русскому во всех богатствах оттенков и усилием воли останавливать у себя то, что нельзя произносить в присутствии дам.)
Кстати, пьесы хороши ещё и тем, что там матом нельзя, но эмоции выражать надо. И в моменты, где в реальной жизни проскакивают слова, замешанные на одном из пяти корней, автору приходится выкручиваться. У нас с женой Николай Коляда вызвал споры о том, правильный ли русский получается в результате и стоит ли ребёнку знать то, что заходит за Пушкина (конечно, за вычетом "Гаврилиады").
Теперь вспомним, что слова могут связываться не только с другими словами, но и с эмоциями, образами, личными переживаниями. И тут ребёнок из любящих домашних условий попадает в детсад с командно-презрительными воспитательницами и ощетинившимися товарищами по несчастью.
Ситуационный контекст может различаться весьма существенно, в результате один и тот же мишка может активировать и "Это моя любимая игрушка.", и "Bitch, give me your toy!"
То есть, в разделении двух родных языков тоже нет никакой магии. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "чем раньше началось изучение второго языка, тем дальше место его хранения от первого".
Что со всем этим делать, каждый может решить сам.
Когда дети-билингвы маленькие, нужно внимательно следить за развитием языка и вовремя вносить коррективы. Со старшим мы доверились специалистам и их косяки приходится исправлять до сих пор. С младшим мы занимались сами и местная учительница жаловалась на него, что он слишком хорошо говорит на немецком, что очень обижает одноклассников.
Есть ещё один интересный момент, упоминаемый редко, но заметный в некоторых случаях при внимательном наблюдении.
Среда формирует не только язык, но и личность. И, да, когда языки сцеплены слабо, при переходе с одного на другой меняются если не характер, то некоторые характерные черты.
В принципе, тут ничего необычного нет. Человек всегда надевает какие-то маски и в роли футбольного болельщика на трибуне он сильно отличается от того, что приходит в кабинет директора отчитываться о недопроделанной работе.
Очень часто язык связан с эмоциями. То есть, возбуждаясь, ребёнок может перейти с русского на немецкий (он грубее звучит и ругательные слова более привычны), а с немецкого дойти до русского в варианте мата.
Та же учительница из школы младшего объясняла нам почему в школе нельзя использовать слово "мудак". (Хотя русского она не знает ни в каком виде, а слова более подходящего к ситуации для описания того поведения одноклассника даже я подобрать не могу.)
Можно спорить, определяет ли язык способ мышления, но по ощущениям немецкий со смыслом, вечно прыгающим из конца предложения в середину и обратно, гораздо медленнее "прямопоточного" английского. Понятно, что я видел людей, выучивших язык уже во взрослом возрасте и обсуждающих достаточно сложные технические проблемы, так что это только вопрос без ответа.
У младшего проявляется аналогичная тенденция: на немецком он привык, что сказанное рядом само по себе подразумевает причинно-следственную зависимость, а на русском ему всё время приходится строить чистые логические связи, потому что он пытается доказывать это мне. И то, что я порой говорю "Ты несёшь чушь. Объясни по-русски." связано не с тем, что речь с детского мельтешения подстраивается под взрослый более медленный темп, а с тем, что на русском младший меняет порядок изложения мыслей на структурированный и логически связанный и начинает замечать свои ошибки.
Я не утверждаю, что у билингва разные языки включают разные способы мышления, но по многим случаям хорошо заметно, что переключается не только язык, но и его контекст. Очень часто меняются тембр и темп речи.
Остался последний вопрос: Стоит ли растить билингва, нужен ли русский в современном мире в иноязычной стране и сколько усилий не жалко потратить на то, чтобы он был чистым, независимым и полноценным?
Тут каждый решает сам. Я только показал, какие варианты возможны, и какие проблемы с каждым из них связаны.
Ребёнок, с рождения живший в среде какого-то языка, приобретает определённый опыт, даже если на этом языке потом не разговаривает. Дети, которые выросли с русским, понимают основы и могут более-менее успешно развить язык в любом возрасте до нужной им степени владения.
По крайней мере, это достижимая задача, даже когда русский как иностранный начинают учить взрослые. Вопрос, конечно, в необходимых усилиях. И, похоже, большинству билингвов за границей русский вряд ли понадобиться в жизни в объёмах выше хорошего разговорного и базовых навыков чтения и письма.
Если ребёнок привык общаться на русском, он "чувствует" язык и для него совершенно естественно, что книга -- книги, а стул -- стулья и кол -- колья. Если развитие в раннем возрасте затормозилось, это придётся долго объяснять по учебникам.
Если русский был долго забит вторым языком, могут понадобиться занятия с логопедом или что-то аналогичного уровня, потому что фонетика в разных языках может сильно отличаться, а возраст, когда учатся различать те же "ла-ля-лья" уже прошёл.
Каждый решает сам, каких целей надо достигнуть, хватит ли для этого упорства, денег, времени и нервов, готовы ли родители выслушивать от учителей, что ребёнок плохо учится, потому что ему мешает русский язык, и что будут делать, когда ребёнка в школе обзовут русским шпионом.
И даже самые упорные усилия не гарантируют того, что ребёнок, повзрослев, не скажет "Зачем всё это было? Лучше бы я учил английский или испанский."
Воспитание - это та область, где успехи и неудачи видны только лет через двадцать. Когда что-то менять уже поздно.
На этом черновая версия закончена. По теме билингвов и этому тексту будет ещё технический пост. Видимо, в конце месяца.
Тема школы и обучения - это другой проект, по которому сейчас больше вопросов чем ответов, но который постепенно движется.
Всем спасибо, что дочитали.
Желающие могут оставить в комментариях общие вопросы, предложения и замечания. В принципе, тема не закрыта полностью, просто будет отложена на некоторое время, пока не появится прогресс по основному проекту.
Учёные получили грант. Учёные набрали группу для экспериментов. Учёные засунули детей или взрослых в жужжащую машину и получили много-много красивых картинок.
Учёные не могут сказать "Мы нифига не поняли", потому что за грант надо отчитываться.
Так и появляются научные статьи двух видов.
В одних сказано, что на снимках MRI ясно видно, что у билингвов разные языки хранятся в разных участках мозга. И участки эти отстоят друг от друга тем дальше, чем раньше появилась среда второго языка. Но механизм этого не вполне понятен, так что требуются дальнейшие исследования. (На которые выдайте нам, пожалуйста, ещё один грант и, желательно, побольше.)
Второй тип статей рассказывает, что на снимках MRI ясно видно, что у билингвов родные языки хранятся в одном участке мозга, а выученные потом туда не попадают, потому что место уже занято. И чем позже началось изучение иностранного языка, тем дальше он отодвигается от области, где хранится родной. Но механизм этого не вполне понятен, так что требуются дальнейшие исследования. (На которые выдайте нам, пожалуйста, ещё один грант и, желательно, побольше.)
Понятно, что сходятся эти объяснения только в одном: необходимо дальнейшее финансирование. Что не удивительно, потому что они несут ересь.
Известно, что у гуманитариев традиционно недружественное отношение к статистике и техническим приборам, так что красивые картинки MRI можно получить и на мёртвой рыбе, а правильной интерпретацией и фильтрацией "ошибочных значений" объяснить любые теории. Понятно, что билингвами можно назвать людей с совершенно разными условиями и историями изучения языков, так что не известно, что влияет сильно, а где большие отклонения теряются учёными в процессе усреднения по группе подопытных, что делает важные различия "случайными отклонениями". Также в 2016 был найден баг в софте, который ставит под вопрос сорок тысяч статей и пятнадцать лет успешных исследований. ("Cluster failure: Why fMRI inferences for spatial extent have inflated false-positive rates", Anders Eklund, Thomas E. Nichols, and Hans Knutsson.) Но секрет тут не в этом.
У меня нет бумажки от госучреждения, дающей право критиковать выводы обвешенных регалиями и званиями учёных мужей и учёных дам, но всё-таки я попытаюсь (очень упрощённо) объяснить, откуда получаются такие картинки и что из этого можно извлечь для методов обучения.
Первым делом, расшифровывать MRI всё равно что гадать на кофейной гуще. На снимках будет хорошо видно, если что-то сломалось. Делать выводы о здоровых процессах всё равно что описывать движение косяка рыб по ряби на поверхности пруда.
Обычно испытуемый что-то видит и в ответ что-то делает. То есть, какие-то сигналы идут минимум от зрительной коры до коры двигательной. Где-то рыбки махнули хвостиком и создали больше волн, где-то проплыли быстро. Но тыкать пальчиком и кричать "Тут!" -- это немного не правильно.
Процесс понимания и создания речи -- это взаимодействие разных участков мозга, где каждый элемент для чего-то важен. И мы не можем вставить человеку в мозг электрод, как было в экспериментах на кошках, чтобы быть вправе сказать, что при таком-то стимуле сигнал прошёл через такой-то участок и имел такой-то профиль изменения потенциала.
В принципе, топология мозга достаточно хорошо исследована, но это результат статистики каких-то поломок. Грубо говоря, если на пруду поставить сеть, мы знаем что случится. Если сломалось тут, человек понимает слова, но не различает интонацию. Если сломалось тут, человек может прочитать слово, но не поймёт смысл. Вот тут, услышав слово, сможет показать картинку, но не вспомнит как написать.
Естественно, эволюция это учла и большая часть поломок может быть компенсирована обходными путями. Рыбки плывут мимо сети и машут хвостиками.
Человек не может собрать образ из отдельных компонентов, но видит, что это мохнатое, чёрное и большое, и в результате говорит, что перед ним собака. Когда слова не складываются в предложение, смысл сказанного можно угадать по тону и выражению лица. Даже аутисты могут компенсировать недостаток, обучившись внимательно наблюдать за поведением людей, а потом его логически анализировать. (Я имею ввиду настоящих аутистов, у которых нарушено восприятие эмоций, а не популярное нынче "Не хочу общаться с дебилами, а они обижаются. Дайте мне, пожалуйста, справку, что это болезнь и я не виноват.")
Когда картинки MRI дают разные пятна для родного и иностранного языка, это просто показывает, что механизмы создания и понимания звуков речи или букв письма используются по-разному. Мы не можем нажать кнопку, чтобы выскочило слово "мама", мозг активирует связи-ассоциации, которые образовались в процессе получения опыта.
Он у всех разный, но понятно, что, чем позже началось обучение, тем больше различий в методах создания связей вокруг слова и больше различий в построении моделей связывания слов в высказывания.
То есть, в родном языке "мама" будет ассоциироваться с теплотой, защитой, безопасностью и вкусными пирожками, а потом уже с повторением пары букв "ма-ма". В иностранном, изученном по книжке, "mother" войдёт в ряд "mother -- father -- childern -- son -- dother -- family -- greatparents...".
Естественно, активируется не линейка слов, а клубок, и эта цепочка только одна из возможных ниточек. Но понятно, почему при изучении, идущем от письменного текста, более активными будут области, которые отвечают за зрение, а не за звук. И, кстати, связи слова, идя в зрительную кору, тоже могут активировать образ человека женского пола, а могут начертание букв.
То есть, никакой магии тут нет. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "тут хранится родной" и "тут хранится иностранный".
С активацией разных областей у билингвов немного интереснее.
Во-первых, разделить их можно, потому что они не сцеплены. Методики изучения иностранного, кроме самых редких и малоизвестных, цепляют изучаемый язык к первому. То есть, иностранное "mother" не просто связано с другими такими же словами, но ещё и зацеплено за "мама, мать, материнская плата".
Последнее про программистов, но можете поверить, что у людей, начавших изучать английский с Бейсика, возникают дичайшие феномены, которые проявляются даже тогда, когда уровень владения языком переходит за "пишу и читаю со словарём".
(Кстати, хорошие писатели тоже пишут со словарём, но это, в основном, толковые словари и словари синонимов. А нужны они потому что личное восприятие языковых связей и тонкостей может сильно отличаться от усреднённого восприятия других персон или, даже, профессиональных групп.)
Итак, при использовании иностранного языка дёргаются связи, переплетающие его с родным и активируется что-то вроде цепи "мама -- mother -- father -- папа -- семья -- family...".
В принципе, есть хороший опыт, чтобы проверить смысловое облако слова, но я видел его только в одной книжке, потому что он связан с измерением безусловного рефлекса страха удара электрическим током.
Испытуемому показывают слово "мама" и дёргают рубильник, а потом смотрят, на что человек сильнее реагирует, на "mother" или на "папа". Понятно, что засунуть в дорогой прибор, а потом гадать по разноцветным картинкам гораздо проще.
Короче говоря, иностранный язык выросшим ребёнком учится иначе, отчего ассоциации у иностранных слов в основном логические, в результате чего при попытках искать по контексту и эмоциям мозг всегда пройдёт через родной язык к иностранному.
То есть, тут тоже нет никакой магии. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "иностранный язык хранится вместе с родным".
Остаётся самый интересный вопрос: как разделить два родных у одного билингва?
Понятно, что в варианте параллельного обучения с чистым разделением образуются два слабосцепленных клубка с равнозначными ниточками "mother -- father -- sister -- brother -- grandma -- family" и "мама -- бабушка -- семья -- брат -- сестра -- папа".
Да, я пытался показать, что связи слов могут не совпадать и ассоциации могут различаться. Скажем мама и бабушка говорят на одном языке, а папа -- на другом. Что-то будет зависеть от манеры речи и используемого словаря, сплетая в разных языках слова другими способами.
Теперь мы берём малыша-билингва из моноязычной среды и запускаем в иноязычное окружение. Понятно, что словари в разных языках тут будут не просто иначе связаны, но могут и сильно отличаться по объектам и понятиям.
Это может быть результатом случайных совпадений, а может быть создано специально. Например, директор школы старшего утверждал, что при обсуждении ситуации с моим сыном нельзя использовать слово "Mobbing". (Правда, на вопрос, какое иное слово можно использовать для описания происходящего, он так и не ответил. Надо бы спросить. Мне всё ещё интересно.)
В очевидном варианте это те "нехорошие слова", которые нельзя произносить. Ребёнок из "культурной семьи" принесёт в дом из школы "Arschloch", а ругаться родном будет, пытаясь перевести это на русский, вместо того, чтобы сказать просто "жопа". (Если, конечно, ребёнка не учить русскому во всех богатствах оттенков и усилием воли останавливать у себя то, что нельзя произносить в присутствии дам.)
Кстати, пьесы хороши ещё и тем, что там матом нельзя, но эмоции выражать надо. И в моменты, где в реальной жизни проскакивают слова, замешанные на одном из пяти корней, автору приходится выкручиваться. У нас с женой Николай Коляда вызвал споры о том, правильный ли русский получается в результате и стоит ли ребёнку знать то, что заходит за Пушкина (конечно, за вычетом "Гаврилиады").
Теперь вспомним, что слова могут связываться не только с другими словами, но и с эмоциями, образами, личными переживаниями. И тут ребёнок из любящих домашних условий попадает в детсад с командно-презрительными воспитательницами и ощетинившимися товарищами по несчастью.
Ситуационный контекст может различаться весьма существенно, в результате один и тот же мишка может активировать и "Это моя любимая игрушка.", и "Bitch, give me your toy!"
То есть, в разделении двух родных языков тоже нет никакой магии. И, правильно подобрав эксперимент, мы сможем создать картинки, которые дадут хорошо видное "чем раньше началось изучение второго языка, тем дальше место его хранения от первого".
Что со всем этим делать, каждый может решить сам.
Когда дети-билингвы маленькие, нужно внимательно следить за развитием языка и вовремя вносить коррективы. Со старшим мы доверились специалистам и их косяки приходится исправлять до сих пор. С младшим мы занимались сами и местная учительница жаловалась на него, что он слишком хорошо говорит на немецком, что очень обижает одноклассников.
Есть ещё один интересный момент, упоминаемый редко, но заметный в некоторых случаях при внимательном наблюдении.
Среда формирует не только язык, но и личность. И, да, когда языки сцеплены слабо, при переходе с одного на другой меняются если не характер, то некоторые характерные черты.
В принципе, тут ничего необычного нет. Человек всегда надевает какие-то маски и в роли футбольного болельщика на трибуне он сильно отличается от того, что приходит в кабинет директора отчитываться о недопроделанной работе.
Очень часто язык связан с эмоциями. То есть, возбуждаясь, ребёнок может перейти с русского на немецкий (он грубее звучит и ругательные слова более привычны), а с немецкого дойти до русского в варианте мата.
Та же учительница из школы младшего объясняла нам почему в школе нельзя использовать слово "мудак". (Хотя русского она не знает ни в каком виде, а слова более подходящего к ситуации для описания того поведения одноклассника даже я подобрать не могу.)
Можно спорить, определяет ли язык способ мышления, но по ощущениям немецкий со смыслом, вечно прыгающим из конца предложения в середину и обратно, гораздо медленнее "прямопоточного" английского. Понятно, что я видел людей, выучивших язык уже во взрослом возрасте и обсуждающих достаточно сложные технические проблемы, так что это только вопрос без ответа.
У младшего проявляется аналогичная тенденция: на немецком он привык, что сказанное рядом само по себе подразумевает причинно-следственную зависимость, а на русском ему всё время приходится строить чистые логические связи, потому что он пытается доказывать это мне. И то, что я порой говорю "Ты несёшь чушь. Объясни по-русски." связано не с тем, что речь с детского мельтешения подстраивается под взрослый более медленный темп, а с тем, что на русском младший меняет порядок изложения мыслей на структурированный и логически связанный и начинает замечать свои ошибки.
Я не утверждаю, что у билингва разные языки включают разные способы мышления, но по многим случаям хорошо заметно, что переключается не только язык, но и его контекст. Очень часто меняются тембр и темп речи.
Остался последний вопрос: Стоит ли растить билингва, нужен ли русский в современном мире в иноязычной стране и сколько усилий не жалко потратить на то, чтобы он был чистым, независимым и полноценным?
Тут каждый решает сам. Я только показал, какие варианты возможны, и какие проблемы с каждым из них связаны.
Ребёнок, с рождения живший в среде какого-то языка, приобретает определённый опыт, даже если на этом языке потом не разговаривает. Дети, которые выросли с русским, понимают основы и могут более-менее успешно развить язык в любом возрасте до нужной им степени владения.
По крайней мере, это достижимая задача, даже когда русский как иностранный начинают учить взрослые. Вопрос, конечно, в необходимых усилиях. И, похоже, большинству билингвов за границей русский вряд ли понадобиться в жизни в объёмах выше хорошего разговорного и базовых навыков чтения и письма.
Если ребёнок привык общаться на русском, он "чувствует" язык и для него совершенно естественно, что книга -- книги, а стул -- стулья и кол -- колья. Если развитие в раннем возрасте затормозилось, это придётся долго объяснять по учебникам.
Если русский был долго забит вторым языком, могут понадобиться занятия с логопедом или что-то аналогичного уровня, потому что фонетика в разных языках может сильно отличаться, а возраст, когда учатся различать те же "ла-ля-лья" уже прошёл.
Каждый решает сам, каких целей надо достигнуть, хватит ли для этого упорства, денег, времени и нервов, готовы ли родители выслушивать от учителей, что ребёнок плохо учится, потому что ему мешает русский язык, и что будут делать, когда ребёнка в школе обзовут русским шпионом.
И даже самые упорные усилия не гарантируют того, что ребёнок, повзрослев, не скажет "Зачем всё это было? Лучше бы я учил английский или испанский."
Воспитание - это та область, где успехи и неудачи видны только лет через двадцать. Когда что-то менять уже поздно.
На этом черновая версия закончена. По теме билингвов и этому тексту будет ещё технический пост. Видимо, в конце месяца.
Тема школы и обучения - это другой проект, по которому сейчас больше вопросов чем ответов, но который постепенно движется.
Всем спасибо, что дочитали.
Желающие могут оставить в комментариях общие вопросы, предложения и замечания. В принципе, тема не закрыта полностью, просто будет отложена на некоторое время, пока не появится прогресс по основному проекту.
no subject
Date: 2019-04-12 03:57 pm (UTC)no subject
Date: 2019-04-12 04:47 pm (UTC)Во-вторых, у меня опыт в requirements engineering и я натринерован понимать не только те ошибки, которые люди делают, но и то, почему ошибаются.
То есть, описан случай, когда я понимаю, что младший говорит и что он хочет сказать, но он не понимает своих ошибок. Переход на русский позволяет ему чётче увидеть проблемы с логикой, даже если я на конкретные ошибки не указываю. (Обычно указываю.)
В принципе, можно проверить разницу в IQ на двух языках в виде интервью на логических неязыковых тестах типа "исключи слово" или "как одним словом называются эти предметы". Но это надо отдельно готовить и смотреть, чтобы словари были на обоих языках сбалансированы по использованию, чтобы не ставить активный в одном против пассивного в другом.
А "Я не понимаю" - это для случаев, когда он использует какие-нибудь старонемецкие слова или местный сленг. И тут уже идут попытки описать, что имелось ввиду, подобрать синонимы или перевести на русский. Или пойти к компьютеру и проверить по словарю.